История

В 1631-1634 гг. на средства купца Григория Леонтьевича Никитникова, выходца из Ярославля, на его московском дворе была построена Церковь в честь Святой Живоначальной Троицы – замечательный памятник архитектуры XVII века. Куб основного объема храма возвышается на подклете; он увенчан рядами кокошников и завершается пятиглавием. Центральная глава укреплена на световом барабане. Приделы, расположенные асимметрично по сторонам главного четверика, сообщаются с основным объемом храма. К северному приделу, освященному во имя Святителя Николая Чудотворца, примыкают трапезная и галерея. Южный придел небольшой; он носил характер “семейного храма” и одновременно служил усыпальницей Никитниковых. Посвящение южного придела Святому Великомученику Никите-воину объясняется тем, что на месте Церкви Живоначальной Троицы стоял одноименный деревянный храм, сгоревший во время большого пожара 1626 года. В работе над интерьером храма Живоначальной Троицы в Никитниках принимали участие “царские изографы”: мастера Оружейной палаты Симон Ушаков, Яков Казанец, Иосиф Владимиров и Гавриил Кондратьев.

В1904 году в подклете храма был освящен придел в честь Грузинской иконы Божией Матери. Тем самым было утверждено существование в Троицком храме с XVII века почитание одного из списков чудотворного образа. Эта святыня, захваченная персами в Грузии в 1622 году, была продана ими русскому купцу Стефану. Затем, по откровению, бывшему ярославскому купцу Георгию Лыткину, святыню перенесли в Черногорскую обитель близ Пинеги, где икона Божией Матери прославилась чудотворениями. Во время чумы 1654 года чудотворный образ доставили на некоторое время в Москву, в церковь Живоначальной Троицы в Никитниках, где многие молившиеся перед ним избавлялись от болезни. Перед возвращением святыни в Черногорский монастырь с нее сделали список, который оставили в Троицкой церкви. Православные москвичи, глубоко чтившие этот образ, нередко называли храм Живоначальной Троицы Церковью Грузинской Божией Матери. В храме также особо почитались Владимирская икона Божией Матери “Насаждение древа Государства Российского” и икона “Благовещение с акафистом”.

Владимирскую икону Божией Матери “Насаждение древа Государства Российского” написал изограф Симон Ушаков в честь и прославление Царицы Небесной – великой Заступницы и Покровительницы земли Русской. По глубокому замыслу иконописца, Московский Кремль и Успенский собор были той благодатной почвой, на которой Промыслом Божиим великий князь Иоанн Калита насадил дерево, а Святитель Московский Петр взращивал и поливал виноградную лозу, вознесшую образ Богоматери на середину древа. На боковых ветвях – сонм русских святых: благоверных князей, святителей, преподобных, блаженных, составивших велегласный хор славословия Пречистой Девы Марии.

Имя Григория Никитникова впервые мы встречаем в начале XVII века: он молодой земский староста, его подпись стоит в списках участников первого и второго земских ополчений, созданных в Ярославле в связи с патриотическим подъемом народно-освободительного движения в борьбе с польскими и шведскими захватчиками. Город Ярославль был родиной Никитниковых. О Никите, родоначальнике фамилии, имя которого первым вписано в синодик церкви Троицы, нам ничего не известно. В начале “ЧЪ века в Ярославле упоминаются три сына Леонтия Никитникова: Григорий, Павел и Третьяк. У Григория Никитникова и жены его Евфросинии был единственный сын Андрей и несколько дочерей (известны: Мария, Домника и Анна). У Андрея Никитникова и Марфы Михайловны Кошелевой был сын Борис и дочь Татьяна. А у Марии Никитниковой и Василия Булгакова – сын Григорий Булгаков. Дети и внуки Григория Леонтьевича со своими семьями постоянно жили в доме отца и деда. Наследниками огромного состояния после смерти Андрея Никитникова (ок. 1648 г.) были два внука – Борис Никитников и Григорий Булгаков, также рано умершие. Представительницами “торгового дома” Никитникова в 60 -70-х годах XVII века остались вдовы внуков – Авдотья Ивановна Никитникова и Анна Ефимовна Булгакова. Но бесправное положение женщин в XVII веке привело к тому, что единственным преемником в делах “фирмы” стал правнук Григория Никитникова – Иван Григорьевич Булгаков.

По документам, хранящимся в наших архивах, можно проследить, как бурно разворачивалась и крепла торгово-промышленная деятельность Григория Никитникова в первой половине XVII века, составлявшая основу его огромных богатств, и как постепенно возрастало его благосостояние. О его высокой репутации среди ярославских торговых людей можно судить уже по тому, что в молодые годы он был выбран земским старостой. В 30-х годах ” XVII века документы отмечают значительный рост его крупных оптовых операций солью и рыбой на внутреннем рынке. Никитников держит в своих руках почти весь торговый оборот по волжскому пути. Он имел свои дворы, амбары и склады в разных городах, располагавшихся по течению рек Волги и Оки: в Вологде, Ярославле, Казани, Нижнем Новгороде, Коломне, в Москве и Астрахани. Не мелочная торговля различными товарами, а торговля на внутреннем рынке по речным судоходным путям составляла основу доходов и богатства Никитникова.

Укреплению экономических позиций “фирмы” Никитникова во многом способствовало то, что накопленные в сфере обращения денежные средства он вкладывал, подобно большинству крупных русских купцов XVII века, в свои обширные промысловые вотчины в Соли Камской и в рыбный учуг Комызак. Одним из первых мы встречаем имя Никитникова среди промышленников Соли Камской. Число приобретаемых им здесь соляных варниц ежегодно росло, промысловое хозяйство расширялось. В 1634 году он настойчиво добивается приобретения соседней вотчины Ивана Строганова за огромную цену – 90 тысяч рублей. В 1638 году у него было уже тринадцать соляных варниц. А в 1638 – 1639 годах настойчивость Никитникова увенчалась значительным успехом. Завладев по просроченной кабале Ивана Строганова его пятью варницами в вотчине Новое Усолье “со всяким варнишным заводом и с крестьяны”, он на короткий срок стал обладателем восемнадцати действующих варниц и самым крупным промышленником в Соли Камской, опасным конкурентом даже для таких могущественных соседей, как Строгановы. К 1647 году в Соли Камской кроме тринадцати соляных варниц у Никитникова имелась на речке Зырянке слобода Веретея, двор вотчинника с приказчиками, 45 дворов крестьянских и 35 бобыльских, с общим количеством населения мужского пола 217 человек. Здесь же Никитников строит деревянную церковь, посвященную Борису и Глебу, святым патронам его внука Бориса. На реке Усолке размещались шесть торговых и хлебных амбаров Никитникова, а на речке Зырянке была “троеколесная” мельница, обеспечивавшая снабжение хлебом работных людей, занятых на промысле. Владел они пашнями, сенными покосами, лесами и озерами, изобиловавшими рыбой и зверьем. Строил он ладьи и суда, ходившие по Волге и Каме, перевозившие дрова, хлеб и соль.

Астрахань становится базой Никитникова для торговли с Востоком. Здесь у гостя были каменные палаты, амбары, погреба и штат приказчиков. Упорно сколачивал Никитников свой капитал. На фоне торгово-промышленной жизни XVII века “фирма” Никитниковых представляла собой редкое исключение. Четыре поколения семьи Никитниковых были крупными купцами, владельцами торгов и промыслов. Обладание земельной вотчиной и соляными варницами обеспечило существование предприятия на сравнительно долгий срок – с начала XVII века вплоть до 70-х годов этого столетия, когда из-за отсутствия прямых наследников все животы и промыслы Никитниковых были взяты на государя. Все сказанное важно для понимания природы крупных денежных накоплений, сосредоточившихся в руках Никитникова и его наследников в XVII веке, когда ростки складывающихся капиталистических отношений были еще неустойчивы и большинство купеческих торгово-промысловых фирм возвышалось и падало в течение жизни одного, самое большее двух поколений”.

Главным центром торговой деятельности Никитникова на Волге был его родной город Ярославль с обширным двором, исстари принадлежавшим отцам и дедам Григория Леонтьевича. Двор (постепенно он расширялся за счет захвата соседних земель) располагался подле Углицких ворот, по соседству со Спасским монастырем и вблизи торговых рядов на самом бойком месте. С одной стороны он выходил на дорогу, шедшую вдоль рынка и торговых рядов по направлению к Волге. С другой стороны граничил с прибрежной улицей, спускавшейся к реке Которосли, на берегу которой разместились соляные и рыбные амбары Никитниковых.

Двор Никитникова в Ярославле был узловым торговым пунктом, в нем скрещивались волжские и восточные товары, приходившие из Астрахани, с западными товарами, привозившимися из Архангельска и Вологды. Около дома Никитникова стояла выстроенная им в 1613 году деревянная церковь Рождества богородицы, придававшая купеческому двору вид феодальной усадьбы.Разживаясь от торгов и промыслов, Никитников, Светешников и другие ярославские купцы при обложении пошлиной себя во всем “льготили” и со своих многочисленных товаров и промыслов платили наравне с бедными посадскими людьми, уклоняясь также от несения тяглых повинностей. В 1622 году посадские люди жаловались царю на то, что “в Ярославле де в рядах в лавках от них [Никитникова и Светешникова] многие сидельцы сидят и у приезжих людей на гостине дворе их люди и прикащики многие всякие на них товары покупают и всякими промыслы промышляют с нами с тяглыми людьми ровно”. Чтобы изжить антагонизм среди ярославских посадских людей, царь приказал 4 февраля 1622 года Никитникову и Светешникову переехать на жительство в Москву. С этого времени центром торгово-промысловой деятельности Никитникова становится московский двор. Сюда стали приходить отчеты приказчиков из разных городов. На Красной площади Никитников владел четырьмя лавками в Суконном, Сурожском, “апочном и Серебряном рядах. Ближайшим помощником и полномочным представителем “фирмы” был его сын гость Андрей Никитников. Московский двор Никитникова располагался в древнем торговом людном центре Москвы, именуемом “Китай-город”. Положение Китай-города вблизи торговых рядов на Красной площади издавна определило занятия его жителей, втягивая их в ремесло и торговлю. Археологическое исследование местности, проведенное в 1965 году Московской археологической экспедицией Академии наук СССР под руководством Д. А. Соболевой, показало, что этот район с середины “У века был заселен посадской беднотой, промышлявшей себе средства к существованию преимущественно мелким ремеслом: обработкой металла и изготовлением металлических изделий. Жили здесь и сапожники, каменщики, гончары. Место это изобиловало залежами глины и носило название “Глинища”.

Рост населения и торгово-промышленной мощи Москвы приводит к заселению этого района богатыми феодалами и купцами, постепенно оттеснявшими мелких ремесленников за стену Китай-города. По наблюдению архитектора И. В. Ильенко и по дошедшим до нас остаткам каменных зданий можно считать, что первая феодальная усадьба возникает здесь в конце XVI века на углу теперешнего Никитникова и Ипатьевского переулков.

По соседству с двором Никитникова были дворы и других богатых московских купцов. Неподалеку от Церкви Живоначальной Троицы гость Григорий Твердиков строит в 1626 году Церковь “Николы Красный звон” (сейчас сохранилась древняя колокольня и восстанавливается Церковь). Около 1626 года купец Фома Булгаков на Посольской улице (сейчас проезд Владимирова) возводит Церковь “Воскресения в Булгакове”. Напротив Церкви Живоначальной Троицы, около двора гостя Василия “орина, была выстроена каменная Церковь “Рождества Иоанна Предтечи”, названная позже “Климента папы Римского”. В 1680 году архангельские гости Филатьевы отмечают успех своей промышленной и торговой деятельности построением на Ильинке роскошного храма, именуемого “Никола Большой Крест”. Нарядностью декоративной белокаменной резьбы он явно конкурировал с церковью Троицы в Никитниках, созданной значительно раньше. В Ипатьевском переулке располагался двор царского живописца Симона Ушакова (каменные палаты его уже восстановлены). Во дворе Ушакова находилась иконописная палата, в которой обучались его ученики. Вокруг дворов богатых купцов ютились избы мелких торговых людей и ремесленников. Наименования древних ремесленных слобод еще сохранились в названиях московских улиц (Гончарная, Кузнецкая, Мясницкая, Котельники и др.).

Московский двор Никитникова с оптовыми складами товаров был местом встречи богатых купцов. Здесь они заключали торговые сделки. Возможно, те же деловые люди, но уже при других обстоятельствах, собирались под сенью храма. Это укрепляло не только связи деловые, но и способствовало расширению общественных связей и установлению личных и родственных взаимоотношений. Не случайно имена самых крупных московских гостей XVII века, соседей Никитникова, вписаны в синодик Церкви. На обширном московском дворе Никитникова кроме каменных палат были и другие, деревянные строения жилого и хозяйственного назначения: сараи, амбары, погреб, баня, колодец, конюшни, скотный двор. Свидетелем былой кипучей деятельности гостя Никитникова сейчас осталась лишь выстроенная им Церковь. Приходится только сожалеть о том, что до нас не дошли – роскошные каменные палаты гостя, господствовавшие над всем урочьем. По отзывам современника Павла Алеппского это жилище купца по своей красоте и размерам не уступало палатам царских министров.

Место для своей Церкви Григорий Никитников выбирает в той части Китай-города, где когда-то стояла деревянная Церковь “Никиты-мученика на Глинищах”. Церковь эта, очевидно, сгорела во время опустошительного пожара в Москве в 1626 году, но сохранилась местная храмовая икона 1579 года с изображением великомученика Никиты в воинском одеянии и четырнадцати клейм его жития. Эту икону Никитников перенес в свою вновь построенную каменную Церковь. Никите-воину он посвятил престол в южном приделе церкви. Возможно, совпадение имени Никиты с фамилией купца сделало этот придел родовым фамильным приделом заказчика церкви и его семьи. Никитникову могла быть также известна и история, связанная с почитанием памяти этого святого. Под Никитским приделом, в родовой усыпальнице были погребены внуки Никитникова – Борис и Григорий, умершие в 1654 году. В поместительных подвалах под Церковью размещались торговые склады гостя. В самой Церкви в особых ларях и сундуках хранились деловые бумаги, кабальные и заемные крепости. Таким образом, каменная Церковь с крепкими железными дверями и запорами использовалась купцом в практических целях. Церковь не случайно была выстроена около двора Никитникова. С одной стороны, сооружение каменного храма в людном торговом месте и постоянное попечение о его благолепии способствовало созданию общественного мнения о неизмеримом богатстве и щедрости “благотворителя”-купца, что отмечает в своих записках Павел Алеппский. С другой стороны, возведение храма над торговыми складами выражало стремление богатого купца поставить свое предприятие и имущество как бы под непосредственную защиту Церкви.

Церковь и ее приделы Никитников посвящает своим небесным покровителям: Св. вмч. Никите-воину, Святителю и Чудотворцу Николаю, Апостолу и Евангелисту Иоанну Богослову. На стенах и иконах изображаются святые патроны – покровители заказчика и членов его семьи. Таким образом, Церковь хотя и считалась приходской, но призвана была прежде всего прославить и увековечить заказчика.

История торгово-промышленной “фирмы” Никитникова и выстроенной по его заказу Церкви была бы неполной, если не остановиться на характеристике личности богатого гостя, его общественной и семейной жизни. Уже в начале XVII века, как указывалось, определяется политическая и общественная активность Григория Никитникова, постоянно привлекавшегося к несению государевых выборных служб, представительствовавшего на Земских соборах, участвовавшего в составлении челобитных царю от гостей и купцов, добивавшихся защиты интересов русской торговли и ограничения иностранных торговых привилегий. В лице Никитникова правительство видело политически активного и преданного человека, сочетавшего в себе ловкость и изворотливость с корыстностью и прижимистостью в обращении с людьми, стоящими ниже его. Никитников неоднократно исполнял обязанности таможенного головы в разных городах, носил звание “купчины”, указывающее на его службу в Сибирском приказе, выполнял обязанности сборщика “пятой деньги” и других налоговых обложений. Однако деятельность гостя не всегда приносила ему пожалования от царя в виде серебряных ковшей и дорогой камки, полагавшихся за увеличение сборов с посадских людей “против прежних лет”. Смелость и самонадеянность Никитникова не раз навлекали на него гнев и подозрение царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Ни политическая активность, ни субсидирование деньгами правительства в трудные минуты, ни старания пополнить царскую казну с помощью денежных сборов с посадских людей не могли застраховать богатого купца от мелких подозрений и царского гнева. Никитников был бережлив и аккуратен в своевременных взносах пошлин в казну за свои торги и промыслы, не любил должать, но и не любил давать в долг без отдачи. Он смело напоминает царю о возврате ему денег, которые он одолжил казне для уплаты жалованья ратным людям.

Единственным источником, знакомящим нас с частной семейной жизнью Григория Никитникова, является его духовная грамота, составленная им незадолго до смерти – 23 сентября 1651 года (умер он между 23 сентября и 5 октября 1651 г., похоронен в Ярославле, в Спасском монастыре). Несмотря на традиционную форму завещания, содержание его дает яркое представление о Никитникове как о человеке деловом и практичном, глубокого проницательного ума, твердой памяти и воли, с крутым, решительным характером и большим жизненным опытом. Через все его наставления неизменно проходит требование сохранения семейного и хозяйственного порядка таким, каким он был при нем. Такой же деловой тон звучит в наказах о поддержании благолепия в выстроенных им церквах и в распоряжениях об аккуратных взносах пошлин в казну за соляные варницы. Никитников осуществлял высокий идеал главы семьи и хозяина всего торгово-промышленного предприятия. Это дает некоторое представление о характере патриархальной, богатой купеческой семьи XVII века и ее внутреннего уклада, основанного на беспрекословном подчинении старшему в роду.

Взаимоотношения внутри семьи строились на основе правил и норм религиозной и общественной морали, выработанных идеалами купеческой семьи и ее житейской мудростью (изложение их мы находим в замечательном литературном памятнике XVI в. “Домострое”, созданном в купеческой среде). Семью Никитниковых объединяли не только родственные связи, но также и единство целей в ведении хозяйственных дел. Глубокое уважение к высокому авторитету главы семьи свято соблюдается оставшимися после его смерти. Это непосредственно сказалось на точном выполнении всех его распоряжений, сделанных в духовной грамоте. Ни одно из них не вызвало семейного разлада и не привело ни к тяжбам, ни к разделу наследства между родными. Типичной чертой известных завещаний XVII века было чрезвычайно мелкое дробление денежных накоплений и имущества между многочисленными родственниками. В завещании же Никитникова мы встречаемся с качественно новым явлением для XVII века. Весь свой капитал, торги и промыслы он передает в совместное и нераздельное владение только двум внукам, Борису и Григорию, с требованием, чтобы они жили “вместе и нераздельно”: “… и внуку моему Борису и внуку моему Григорию жить в совете и промышлять вместе, а буде который из них станет жить неистова и деньги и иные пожитки станет сородичам своим раздавать и сторонним людям, один без совету брата своего, и он благословения моего и приказу лишон, до дому моево и до пожитков ему дела нет”‘. Чем же объяснить это настойчивое стремление Никитникова к нерасчлененности его денежного капитала? Вплотную столкнувшись в своей вотчине с организацией соляного промысла, он глубоко осознал значение концентрации капитала в одних руках. В связи с этим он и стремится после себя сосредоточить весь свой капитал в руках двух внуков. Наказами и предостережениями он направляет деятельность своих преемников по правильному деловому пути. И внуки оправдали доверие деда. В тех же деловых интересах он отстраняет от вмешательства в торговые и промышленные дела женщин, щедро награждая их жемчугами, серебром и платьями. Большие денежные наделки он оставляет своим самым близким и верным помощникам в торговле и промыслах – приказчикам и доверенным людям.

Прогрессивный характер распоряжения о наследстве в духовной грамоте Никитникова воссоздает образ живого, энергичного, деятельного человека середины XVII века, подобного его современникам – соседям Надею Светешникову, Василию Шорину, Родиону Твердикову и другим крупным русским купцам XVII века. Но в духовной грамоте Никитникова, однако, чувствуется некоторое беспокойство за будущее своего торгово-промыслового предприятия. Наставлениями и хозяйственными распоряжениями гость стремится пробудить в своих наследниках бережливость, хозяйственную практичность. Судьбы наследия волновали, очевидно, не только одного Никитникова, но и большинство уходящих из жизни крупных купцов и промышленников в середине XVII века. Это вызвано тем, что в среде купеческой молодежи начинает появляться критическое отношение к патриархальному укладу жизни их отцов и дедов и стремление к самостоятельному определению своего жизненного пути. Многих из них соблазняли прелести и удовольствия мирской жизни. Эти настроения молодого поколения нашли прямое отражение в литературных произведениях XVII века. Здесь в художественно-образной форме решались те же самые вопросы, с которыми мы встретились в духовной грамоте Никитникова. Не случайно, по-видимому, на одном из видных мест в росписи Церкви Живоначальной Троицы мы встречаем назидательную “Притчу о блудном сыне”, изображение которой перенесено в обстановку XVII века, что, несомненно, повышало ее дидактическое значение.

Надо думать, что Никитниковы имели “библиотеку”. Об этом свидетельствует ряд книг, розданных Борисом Никитниковым по церквам после смерти деда. Несомненно из их домовых книг происходит книга “Беседы Иоанна Златоуста”, изданная в Киеве в 1624 году, вложенная в Троицкий собор Ипатьевского монастыря в 1654 году. Есть основания полагать, что Никитниковы одними из первых в Москве стали обладателями популярной в XVII веке гравированной голландской Библии Пискатора (1650). Никитников приобретает экземпляр второго издания “Уложения судных дел” 1649 года в тетрадях. Нам удалось найти автографы почти всех представителей торгово-промысловой “фирмы” Никитниковых. В 1640-1642 годах на скрепе документов судного дела Никитникова с Пыскорским монастырем о разделе земельных угодий в Соли Камской сохранилась собственноручная подпись: “Григорий Никитников руку приложил”. Расписка выведена дрожащей рукой, но с росчерками. Иногда буквы теснятся и налезают одна на другую. Никитников, легко разбиравшийся в сложной бухгалтерии и обладавший хорошей смекалкой, подписывался неуверенным дрожащим почерком. Сын же его Андрей, несомненно достаточно грамотный человек, бойко и легко вписывает свое имя на скрепах столбцов того же судного дела. Красивые нажимы его почерка чередуются с тонкими росчерками, особенно в заглавных буквах.

Осуществляя попечение о Церкви, он вложил около 1648 года синодик, украшенный искусно выполненными красочными заставками, свидетельствующими о тонком вкусе его заказчика. Еще более грамотными были оба внука. По-видимому, внуки обладали несколько различными характерами, гармонично дополнявшими друг друга. Это качество было проницательно учтено дедом, оставившим их обоих своими наследниками. Более мягким по характеру предстает Борис Никитников. Грамотей и книжник, он запечатлел свою подпись на нижнем поле старопечатных книг, розданных в 1652 году на поминовение деда в различные Церкви и монастыри. Его имя упоминается также в книге “Беседы Иоанна Златоуста на Деянии апостолов”, украшенной гравюрами, послужившими в известной мере источником для некоторых композиций стенописи Церкви Живоначальной Троицы в Никитниках. Почерк Бориса Никитникова говорит о нем как об образованном для того времени человеке, свободно владеющем различными манерами скорописи. Совсем иным рисуется образ его сонаследника и двоюродного брата Григория Булгакова. На основании сведений о его служебной деятельности можно сказать, что он был деловым человеком, унаследовавшим эти качества от деда, и хорошо владел ведением денежной отчетности по книгам. Последнее определило служебную карьеру Григория Булгакова. Так, известно, что в 1649 – 1950 годах по государеву указу и по выбору торговых людей этот молодой “специалист” был на государевой службе в Архангельске и Холмогорах. “А живу я холоп твой за отчетными книгами и за твоими государевыми остаточными долгами”, пишет он в одной челобитной царю в 1651 – 1652 годах. Очевидно, менее интересовался торговлей и промышленностью правнук Никитникова – Иван Григорьевич Булгаков. При нем было завершено все внутреннее убранство церкви Троицы. Тогда же были созданы и затейливые места для почетных посетителей храма типа “клиросов” столярской работы. Всю свою энергию и все свои доходы от торгов и промыслов Иван Булгаков обращает на службу искусству.

Внуки и правнуки, выполняя волю главы семьи: “… и Церковь Божию украсить всякими лепотами, и ладан, и свече, и вино церковное и ругу священнику и иным церковникам давать вместе, чтоб Церковь Божия без пения не была и не зачем не стала, как было при мне Георгии”, постарались сделать все для завершения убранства храма. Очевидно, духовная грамота Никитникова бережно хранилась в семье и из нее черпались все указания по производимым в церкви работам, связанным с наружной и внутренней отделкой. Никитниковы приглашали самых лучших зодчих, знаменитых живописцев, искусных мастеров резьбы по камню и дереву, известных своим мастерством московских кузнецов.

Работавшие по созданию и украшению Церкви мастера были тесно связаны своим происхождением с посадской средой. И это не могло не отразиться на их искусстве, в основе своей народном. Вкусы же заказчика в свою очередь естественно наложили определенный отпечаток на сюжетный строй росписи, которая должна была прославить заказчика и его семью.